Лиля, ля! – удавка для души. Вторая часть романа «Сучье племя. Эротический дневник ретросексуала» - Владимир Шлыков

Разве что жалость к ней останется из-за того, что она столь безжалостно поступила с собой, сожгла и растратила себя в погоне за сиюминутными примитивными удовольствиями. Вскрытие, как любит говорить один мой знакомый, покажет.

На следующий день звонит:

– Пойдем в бассейн?

– Пойдем.

– Еще немного посплю – и перезвоню.

– Хорошо, жду.

Занимаюсь своими делами. Знаю, что ее слова ничего не значат: может, позвонит, а может быть, и нет. Такие, необязательные, – наркоманы, алкоголики, да, в общем-то, все женщины. Это для мужчины сказанное слово – закон, расшибись, но выполни. Иначе потеря лица. Никто с тобой никаких дел иметь не будет. А у них один закон – шлея под хвост. Концепцию можно менять по десять раз в день. Я ж вся такая ветреная, вся такая противоречивая!

Звонит в обед на следующий день:

– Идем в бассейн?

– Идем. Со вчерашнего дня. Устал я от ходьбы такой. Может, на самокате поедем?

– Проспала до вечера, потом ко мне подружка приезжала. Сейчас провожу ее до метро. А ты подъезжай, заберешь меня – и в бассейн.

Поплавали, сходили в сауну. Идем пообедать в ресторан. Начинается привычная заунывная песня: «Ты меня любишь? Я красивая? Ты такой хороший!» «Люблю», – говорю.

И, как всегда, добавляю кучу эпитетов: страстно, нежно, самозабвенно, яростно… Все это я говорю и буду говорить, даже если разлюблю. Потому что знаю, что человека, если он женского пола, нужно кормить тем, что ему хочется, а не тем, что тебе хочется.

Не помню за всю жизнь, чтоб жена спросила меня, что я хочу поесть. Никогда! Служил, жил в казарме, жрал, что дают. И в семье тот же суровый закон: будешь хавать то, что приготовит любимая.

Как-то попросил приготовить вареное мясо – устал от канцерогенов. Долго ломалась. В режиме азиатской забастовки. Наконец, приготовила. Чуть не заставлять пришлось. Но не все съел.

Всегда готовит так, что половина потом в мусорку. И не корректируется. А здесь ведь я настаивал, злыдень, бедную женщину мучил, измывался. Месяца три после этого тыкала этим несъеденным мясом.

Думал, что это станет идеологическим знаменем всей ее оставшейся жизни. Но Аллах милостив, память у женщин короткая, если это не касается конкуренток. Забыла. Появился свежий повод для жужжания.

А Лилька так и вообще не заморачивается приготовлением пищи, есть рестораны. Спрашивает:

– Подстригся? Седину немного затонировал?

– Да. Я всегда так делаю. Темное серебро.

– Сейчас купим тональный мусс и поедем к тебе. Я себя подкрашу в каштановый. И тебя – в коричневый.

– Хорошо, – не подумав, покорно отвечаю я.

Идем в магазин косметики. Тут я включаю мозги, внятно объясняю: «Мне ничего покупать не надо. Если я совсем закрашу свою благородную седину, буду выглядеть как педик. Мне идет седина. У меня такой образ. Меняем концепцию – ничего не меняем на моей голове».

Поза. Обидки. Заявляет: «Тогда и я меняю концепцию, едем ко мне домой». Хорошо. Поехали. Привожу домой. Чувствую, уже хочу отдохнуть от нее, устал от праздничного фейерверка.

По внуку соскучился. Внук тоже командир, постоянно чего-то требует. Но он в свои пять лет лучше всех вместе собранных теток на земле, потому что его можно убедить, он понимает логику, он мужчина.

Я никогда не заставляю его что-либо делать, всегда использую только силу аргументов. И он понимает, слушается. Поигрался с игрушками, говорю:

– Собери все в ящики.

– Может, вместе будем собирать?

– Нет. Я не разбрасывал.

– Я устал. Теперь твоя очередь.

– Хорошо. Помнишь, вчера я покупал тебе в магазине игрушки?

– Помню.

– Завтра поедем, ты мне будешь покупать игрушки. Твоя очередь будет.

– Стоп! Молчи, деда. Все понял.

С детства внушаю ему, моему любимцу: «Мы с тобой самые большие друзья. Мы мужчины. Мы сильные. Мужчины не должны плакать и распускать сопли».

Просит:

– Дай ножик поиграться.

– Не порежешься?

– Не порежусь.

Через несколько минут перекошенное лицо, сдерживает слезы, с пальца течет кровь: «Дед, я не плачу». С детства защищает бабушку, когда я пристаю к ней со своими обниманиями и целованиями. Кричит: «Не трогай бабушку, она не хочет!»

«Молодец, – говорю, – девочек надо защищать. Но имей в виду, что они не такие, как мы. Они хотят одно, а делают другое. Если женщина говорит „нет“, это значит „может быть“. Если говорит „может быть“, это значит „да“. А если говорит „да“, это не женщина. Бабушка хочет, чтоб я ее обнимал, но стесняется, поэтому и толкается».

Едем к бабушке. Марк:

– Деда, я разрешаю тебе потискать бабушку.

– Спасибо, друг. Это по-мужски.

– Но ведь она не захочет. Она на тебя злится.

– Ну да. Что будем делать?

– Дед, – подумав с минуту, говорит Марк, – у меня идея.

– Какая идея?

– Хорошая. Ты ей денег предложи.

– Гениально, Марк. Это должно сработать, все женщины любят деньги. А настоящие мужчины любят их зарабатывать.

Любят они не сами деньги – тряпки, украшения. А еще больше – выпендриваться по любому поводу. И позы принимать разные. Приезжаем. Здороваюсь. Пытаюсь обнять. Отмахивается. Марк из-за спины: «Деньги, деньги предлагай!»

Предложил. Замахала руками. Пыхтит. Горячится. Вся в эмоциях:

– Ты, педофил, с внучкой спишь, тебе не стыдно?

– Стыдно. Но я уже тоже впал в детство, сколько можно во взрослых ходить. И ты меня бросила. Валяюсь на дороге, жду, может, кто подберет. Вакуум заполняют молодые, энергичные и не по годам сообразительные конкурентки. Эта внучка сама кого хочешь соблазнит. Но она хоть неопытная еще. Хочешь, чтоб у меня был кто-нибудь постарше, какая-нибудь заматеревшая стерва? Сама подбери. Увидишь, как она ухватит меня за горло мертвой хваткой крокодила и не отпустит. Еще и тебя разорвет в клочья по ходу. Ты – меня – бросила, сама от меня ушла. Расслабляйся. Отдыхай. Или включайся в беспощадную конкурентную борьбу за мою тонкую, ранимую душу и нежное, израненное тело.

Возникла шальная идея, которая греет в последнее время мою душу, – создать вокруг себя, неповторимого, здоровую конкуренцию. Надо пригласить к участию всех заинтересованных, в том числе и бывшую супругу. Пусть бодаются – невменяемые и агрессивные, несдержанные на язык. Пусть друг на друге потренируются в гонке за большое личное счастье.

Тогда, может, чему-нибудь научатся. Начнут понимать, что за этапом замужества должна следовать полоса удержания мужа в семье добротой, заботой, лаской и трепетным отношением к его желаниям и интересам. А не Бухенвальд с постоянными издевательствами, нервотрепкой, истериками, безумными поступками.

После чего через несколько лет мучений, зависящих от степени терпения, любимый срывается в неизвестном направлении. В сторону новой любой, купленной не в магазине, поманившей пальцем, отрабатывающей первый этап ласковой завлекаловки.

Звоню Марку. «Дед, приезжай. Я буду ждать, в бинокль смотреть, как ты подъезжаешь». Отлично. Вечер проводим вместе. Накупили игрушек. Порулил машиной, сидя у меня на коленях.

Заезжаем в японский ресторан покушать его любимый супчик. Со мной он ест нормально, не ломается, потому что я уговаривать и с ложечки кормить не буду. Это прерогатива чокнутых на материнском инстинкте куриц-квакух.

Конец ознакомительного фрагмента.